Бусины наших лет

Я все утро собирала бусы.
Я только этой ночью получила их в подарок. Это был подарок любви. А я о нем и не сразу узнала. Сын принес в кровать. И я почти не открывая глаз, прижала их к груди, и продолжила спать, ощущая – весь Дар этого подарка, глубину, нужность. Чувство найденности, полноты.
И вот они порвались. Быстро, легко, наотмашь. Просто от злости другого ребенка. Ребенка, который на языке символов – моя детская травма, я знаю.
Порвались и множеством бусин разлетелись по простыне. А я даже не надела их ни разу. Я только лежала и ворочала на языке красивые выражение в словах, о чем самом важном они для меня. И тут их не стало у меня в своей цельности.
Я продолжила спать, уже привычно начиная плакать. То, что я люблю, у меня забирают. Легко рвут, нарушают цельность, и не вернуть ее, не вернуть. Даже тогда и особенно тогда, когда забрезжила надежда. Та, что я уже знаю, должна умирать первой.
Я лежала и хотела к маме. Я думала, вот бы она сейчас пришла и сказала что-то такое волшебное, во что бы я легко поверила, и бусы снова бы обрели цельность в ее руках. Я же не умею собирать бусы. Ни одни не собрала.
Я подумала, а вдруг это все-таки возможно, собрать порванное?
И я решила их заново собрать. Собирать то, что однажды разрушено, когда оплакана уже утерянная цельность, изначальность. Я села и терпеливо начала.
Два коротких остатка нитки, расслоившиеся, на которые и нанизать нужно суметь и связать их друг с другом – почти невозможно.
И я не знаю первичного порядка бусин. И никогда уже не узнаю. Я буду собирать из того, что есть – что-то другое, другую цельность.
Довольно быстро понимаю, что одну бусину придется оставить, с ней не получается связать нити совсем. Я знаю, мы теряем что-то в потерях безвозвратно, и чтобы собраться вновь, что-то остается там.
Я собираю дальше. Бесчисленное количество раз маленький кусочек нити выскальзывает из рук и нанизанные бусины – рассыпаются. Бессчисленное количество раз я нанизываю их вновь. Я пробую использовать воск, чтобы скрепить нить прочнее в ее слоистости, и максимально больно обжигаю себе палец. Я знаю, и так тоже происходит исцеление, даже не так – исцеления не будет уже никогда. Может быть новая цельность. И я хочу ее достигнуть после утраты подарка, который даже не успела развернуть.
Дети ходят кругом, но я на них не смотрю. Нужно есть, гулять с собакой, оплатить интернет, но я не могу, мне нужно собрать бусы.Жизнь должна продолжиться с той точки, где оборвались бусы. И я уперлась в это. Невозможно продолжать просто бытование, с отложенными в стороны разрозненными бусинами, с оборванной нитью, с потерянной изначальностью и цельностью. И я собираю бусы.
Дети начинают выходить из берегов, им очень нужна мама, чье внимание только на порванных бусах. Чье внимание только на сто миллионной попытке собрать их вновь. Они делают что-то выбешивающее, и я начинаю орать. А когда кричу, то понимаю, что хотя бы так выражаю свою злость на потерю самой важной части моей души, в которой некого уже упрекнуть. “Источник” давно написал милую записку “Извини” – зеркальными буквами, но бус от этого не вернуть. Не вернуть изначального смысла, моей изначальности.
Я научилась собирать их до финального витка, вкладывая в них то и это. Но они рассыпаются при усилии малюсеньким кончиком образовать петлю. Я научилась принимать себя в том, что другие на этом месте давно бы уже собрали бусы. Но они и значили бы для них другое. А я не могу. Это не пальцы толстые или неловкие, это нитки и вправду очень короткие.
Я думаю – просить ли о помощи или это только моя задача? Я пробую. И злюсь еще сильнее, они не чувствуют, что мне нужно, они как третье колесо, а я не знаю, как и самой понять, какая помощь мне нужна.
В какой-то момент слух вылавливает, что рядом кто-то давно сидит и шьет себе самодельную книжку, своими новыми нитками.
И я пробую. Принимаю себя в том, какие длиннющие концы я оставляю, привязывая их к тем, нежизнеспособным обрубкам. Хотя именно они – последнее напоминание о цельности и том, как должно было быть. Вспоминаю, что теперь можно нанизать все бусины, даже ту, “пожертвованную”. Не обязательно терять части себя, теряя цельность.
Соединяю. И вешаю себе бусы на шею. И
они вновь с треском рассыпаются. Я начинаю плакать.
Но продолжаю собирать бусы. Нет ничего важнее, чтобы собрать их вновь.
Я знаю, это лучшая “арт-терапия”, лучшее шаманское действо, которое только могло случиться по тому, чтобы пробовать признать утерянную невинность. Она у нас всех есть. Когда мы только начинаем жить, и смотрим в свою жизнь – полные. Полные надежд, сил отдавать, действовать, встречать. У нас столько идей и нитей в руках, мы можем сплести какую угодно судьбу.
Когда мы только рождаемся, мы цельные, такие – какие мы есть. Неискаженные. И только травмой за травмой, отвержение за отвержением, пристыжение за пристыжением, удар за ударом, – и мы не выдерживаем натяжения, рассыпаемся на множество разрозненных бусин себя. И в попытке собрать их – вьем единственную нить своей судьбы, потому что она только одна и возможна.
Я собираю бусы. Я признаю – они никогда не будут прежними, хотя их внешний вид будет похож на изначальный. Но внутри – будут узелки от привязанной новой нити, без которой их не собрать вновь. Также, как живут в нашем теле зажимы, образующие его – осанку, движения, возможность дышать, циркулировать крови, питать органы. Все теперь иначе.
Как красиво дети станцевали в этом процессе. Каждый свою роль – третий принес изначальность, так я и чувствую через него это. Второй – травму, соприкосновение с ней. А первый – возможность компенсировать, пережить, сделать дальше.
Что принесет четвертый?
Я ведь собрала. Отрезала нити острыми огромными ножницами, которыми раз за разом пересекаю первую зримую нить в жизни человека – пуповину от матери к ребенку.
Стало ли мне светло и радостно, легко и обретенно – как некогда, как Дома? Нет.
Я чувствую, что сделала их сама. Как сумела.
Я чувствую, что они искаженные, другие. Но все же есть.
Я чувствую, что их бы не было даже таких, если бы изначально – мне их не принесли с Дар любви.
И это – не про возможность исцелиться после травмы и потери души. Невозможно собрать сердце из осколков, даже приложив один к одному – чтобы оно не было от этого – иным.
Это присвоение себе – своего. Своего подарка и своих бусин. Ведь вместе с порванной изначальностью я могла отвергнуть их как идею в целом. Не могла. Невозможно себя бросить. Мы носим свои бусины в карманах, даже если не можем их собрать. Доставая то одну, то другую, в зависимости от того, как реальность взаимодействует с каждой из них. Та или иная наша часть – выступает вперед и из нее мы действуем в зависимости от резонанса с тем, что снаружи. У нас нет раз и навсегда зафиксированного внутреннего ребенка в том или ином возрасте. Он – всех возрастов вплоть до сегодняшнего меня. Невозможно вырасти, возможно нанизывать бусины на нить.И тем взрослеть.
Я очень, очень, очень тоскую по своей изначальности. И там, где я признаю ее утрату, в эти мгновения – я в контакте именно с ней – с собой.
И мне важно носить порванные однажды бусы. В их порванности и их соединенности. Как память об утраченном, как опыт – создания нового из. Неисцеленность. Но инаковая я – что из той части души, что утратить невозможно – она выдает нити.
#okean_v_butylke