Часть 4: “Или я, или ты” – история материнства

А потом родился Лукьян.

Третий сын, но все еще в статусе матери-одиночки. Или даже – впервые в нем.

Мы жили тогда в однокомнатной квартире, и чтобы давать спать малышу, нужно было держать старших приклеенными к полу и тихо – а это могли обеспечить только мультики. И тогда случился еще один провал, для меня лично: дети стали много дружить и ходить в гости к подруге рядом с нами, и это было очень хорошо, давало передышку. Но плохо было то, что там они научились играть в компьютерные игры.

А я почти не умею ставить границы детям( Мне легче просто не показывать, что такое есть, чем – обнаруживая, отстаивать, что этого не будет. В контексте с совсем мелким малышом и работы – я просто не стала с этим бороться, надеясь, что отвалится само. Не отвалилось. Вообще вот не отвалилось((

(Уточню. Нет, я отлично умею ставить границы детям. Но у меня практически не остается _сил_ на то, чтобы их ставить: уделять этому кучу времени, внимания, связанной с фрустрацией, контейнированием, отслеживанием выполнения и тд, когда их много-я одна).

Да, и еще была работа. Работала я преимущественно по ночам – писала тексты, анонсы, планы курсов. Но вот проводить-то их надо было днем: и тогда дети вновь были за мультиками.

Работать я ездила с Лукьяном. С Лукьяном в животе еще и с Лукьяном уже снаружи в слинге. Схема была такая: отвести трех детей два часа из Люберец в Строгино – бабушке-дедушке, отцепить рыдающего Юру, поехать работать – час езды в центр, поработать – час езды за детьми, и два часа все вместе домой.

Или попроще: отвезти детей к подруге – 45 минут, – поехать работать и домой.

Помню, как вечерами-ночерами плакала от физической усталости в теле: болело все, особенно ноги и поясница. Я же тоскала на себе малыша. И сумки с продуктами.

Вчера шла по улице и думала, что мне нежалко уходящей молодости тела, мне всегда нравилось взрослеть: в детстве это означало приближение к точке, когда я уйду из этого ада и больше не буду с ними жить, в годы маленького Лукьяна – мне было мучительно ощущать, что сейчас мой организм расходуется больше чем год – за два, или три. Жалко было не дарить красоту тела тому, кто ценил бы это. А сейчас будто приходит раненный покой, что это все прошло. Не свежая роза. И слава богу.

После переезда в Строгино (дети по иронии судьбы перестали ходить к бабушке с дедушкой, а у тех стойкий отказ на все, что нужно именно мне – даже если это работа – и вроде как детям это необходимо): Лукьяну было года два-два с половиной, старшему 8.5. И я тогда, честно признаться, даже оставляла их одних, настолько я не выруливала по деньгам.

Один день с детьми была бабушка, а один день – я металась между ними – прийти-поиграть-накормить, уехать на консультацию – прийти-дать внимание-покормить.

Мне стыдно это писать, мне и тогда было стыдно. И даже страшно.

Но мне хочется сказать, что я не верю ни в какие “справляться”, и вот это вот восхищение мамами, которые растят кучу детей и работают. Мне всегда было мучительно больно это восхищение. Я всегда отвечала на вопрос “Как ты справляешься?” – “Не справляюсь”, только это никогда не воспринималось как SOS, даже мной самой.

Невозможно справиться с тем, с чем справиться одной невозможно. Можно только жонглировать приоритетами, о чем я и писала. Но в какой-то момент, ты становишься асом отсечения ненужного и неважного, и жонглируешь только ценным, и все равно что-то хронически накапливает свой провал.

Невозможно справиться и ничем не пожертвовать. За успешной картинкой грандиозного титана – матери-одиночки у меня стоит вопрос: а что там в тени? Какую жертву принесла она?

В тот же год, когда дети оставались одни, пришла тема суицида. Она звучала примерно как “Я больше не могу”.
Постараюсь написать продолжение сегодня вечером или ночью.