Чтобы работать

Наступает время, когда надкусанных яблок становится так много, что пора ставить пирог.

Собственно, пироги измеряются ими. На этой неделе их было три. Огрызки повсюду нежно напоминают, что у этого Дома завелись дети. Средство от детей пока придумало только время. Берете время, наносите его тонким, аккуратным слоем поверх пены дней… и через некоторое время получаете… получаете четырех крепких мужчин. Наберитесь терпения.

С чувством солидарности вспоминаю свою кошку Нану в первое лето на даче. Шерсть ее стала будто раза в полтора гуще, глаза зеленее, излучение – счастливее. Будто изнутри кошки домашней – проявилась кошка истинная, инстинктивная. Так и я теперь будто на той же природе ощущаю пробудившуюся природу.

Все-таки. Вот что феминистки не говорят, а женское это дело – дом и плита. Здесь это рождается изнутри непроизвольной негой и томлением, если не делать этого. Это не разряд: “надо готовить” или “надо помыть посуду”, по-вампирски выпивающие всю душу в городе. Здесь это что-то между само собой, или даже желанием.

До сих пор пытаюсь осознать этот феномен: как одни и те же действия в одном случае бремя и пипец, а в другом – никак не влияющие на ресурс. Разве что в плюс.

Чудеса тут и со временем. Будто сутки стали тоже раза в полтора длиннее, как шерсть у моей кошки.

Я успеваю готовить и кормить три раза в день, убираться и гулять с детьми, работать и писать, читать книгу сама и читать детям. Я успеваю выспаться, я успеваю спокойно уложить детей. Во всем этом легко вырисовывается целебный умиротворяющий ритм.

Здесь даже усталость другая. Менее усталая) Посидела на крыше под солнцем пятнадцать минуты, поела вишен с дерева, ветками своими дотягивающимися прямо тебе на крышу – и все, эффект обновления глубже, чем от душа.

Думаю: в чем же дело? Кроме очевидного блаблабла: дом-земля-природа. А в том, что у меня чувство здесь, будто я спряталась, ” я в домике”. Знаете, в детстве такое: любую погоню, любую непонятную ситуацию можно резко прервать, добежав до маминой юбки и сказав “я в домике, шишки-шишки, я на передышке”, и все, весь мир тебя не касается. Только тут я и в правду – в Домике. И могу касаться всего своего внутреннего мира, и разглядывать его – в безопасности.

Этим летом я знатная паучиха Шарлотта. Я умудрилась нитями любви слатать пропасть между мной в 32 и мной в 14, вернув себе ту витальность. Это смеющаяся, карнавальная девчонка-шут, это девочка, читающая книги в тишине, это девушка, умеющая любить свое тело и чувственность.

Но еще я впервые проткнула огромный, раздувающийся пузырь между мной в 23 и мной в 32, наполненный толщей слез, и тщетностью вернуть доверие Богу – потерянную в точке молитвы в самые страшные дни в жизни. Потерянную от стыда услышанности. Уф, как бы сформулировать это. В 23 я смело вила нити своей жизни, божественную пуповину, не боялась смотреть на волшебный клубочек из сказки и доверие ему, следование – было высшей ценностью и опорой. Авторитет всех авторитетов, где нет ни страха, ни тяготения травм, ни матричных сценариев. Сегодня я соединилась с ней, с собой. Той смелой женщиной, готовой даже к самому своему страшному страху и его реализации, но выбирающей Правду.

Нарния зовет. Каждый раз, когда я сижу на крыше, я вижу здесь женский круг. Я вижу здесь людей планетных.
Каждый раз, я думаю, что у меня тут есть самая настоящая русская баня. Простая и скромная, как и положено в переходах.

И думаю о том, что это пространство мистерии, потому что сама я-мистерия и переход, и Дом у меня не мог бы случиться иным.

И я настойчиво слышу зов, и откликаюсь на него: вести тут мистерии переходов. Прощания со своими бывшими мужьями, закрывания родов, завершения периодов. И открывания – новых дорог, начинания новых страниц.

Встречи со своей силой, и со своей тенью, со своим клубком и со своим страхом.

Камерное, но очевидно и командное действо, требующее на реализацию нескольких, наверное, людей.

Я пока щупаю внутри дерзновение на это, пытаюсь понять, что там с себестоимостью, потому что кажется, что все же это блин как ручная работа, дорого может получиться по затратам. Но и группы вижу не больше 7-8 человек.

Вебретрит мой действительно – к близости. Оказался к еще большей близости с собой.

Ну и снижу пафос.

Дети устраивают тут голодовки, агрессивные забастовки, настаивают, что они в тюрьме, и просят вывезти их обратно в город. Я говорю: нет. Почему? Потому что я так хочу. И это очень круто – что дети наконец-то терпят что-то – для меня. Потому что Я – тут отдыхаю.

Но ты же работаешь?

Я работаю сейчас очень сильно много, и чтобы смочь это выдержать (группа 200 человек, ребята) – мне нужно много сил. И они тут у меня есть.
Угу…
– Выходит, мам, ты в Нарнии, чтобы работать?
– Ну да, Юр.
– Зашибись отдых у тебя, мам!