Такое странное чувство рождает эта безопасность дома… Будто только на ее контрасте можно наконец-то увидеть, в чем же именно я жила. Будто пока ты в том самом своем пиздеце, его невозможно осознать полностью, психика просто заботливо бережет тебя и показывает только куски, не складывая общую картину, чтоб не задохнуться, чтоб смочь выдерживать. Эффект рыбы, последней узнающей о воде.

И видя наконец все то, Нарния рождает во мне горяченные волны сострадания к себе, нежности, уважения, любви, что же я так боюсь этого слова — любви к себе океан рождает она.

И точно говорю вам, только это и дарит настоящий мир в душе и чувство счастья. Дома внутри.

Здесь любая угроза, беда, боль — проживается не врассыпную частями внутри себя — брызгами разрыва души. Здесь любая жизненная невзгода обладает эффектом снега за окном, когда в доме тепло, из духовки раздается запах пекущегося пирога, а кошка с собакой единым клубком лежат у огня. Так и ты только крепче прижимаешься к деревьям, каждое из которых будто говорит тебе — опирайся на меня, можно. Я тебя выдержу.
Здесь небо может вместить все мои чувства как самый идеальный эмоциональный контейнер, и я никогда не чувствую, что меня слишком много, — меня достаточно.

В любом объеме, на любых скоростях. И самых ничтожных тоже. Так тоже можно.

Нарния как бомбоубежище. Или нет? Как мирное небо над головой. Как что-то совершенно надежное, куда невозможно резко ворваться, резко сломать, ударить, унизить, оскорбить, разрушить внутри и снаружи, пнуть, отвергнуть, надсмеяться, обесценить, нарушить, разворошить, плюнуть, осквернить, проломить, сломить…

Будто все это кончается здесь точно, абсолютно, беспрекословно, под крылом настоящей мамы, в которую можно спрятаться, даже если весь мир заклевывает тебя. Даже если раньше — таким миром была сама мама.

И тогда только плакать, расслабляясь.
Плакать. Отпуская.
Плакать. Примиряясь.
Плакать, прощая.

Потому что мы все прощены на самом деле, с самого начала до бесконечности и обратно.