Это похоже на какие-то заметки, или даже хроники, ну и как иначе, если речь идет о Моей Нарнии.

Прошлые годы здесь больше всего питала земля, деревья, листва, цветы. А процессы внутри были какие-то заоблачные, загоризонтные, широкие.

А в этот раз основной ресурс будто — воздух. Воздух холодный и теплый, воздух весенний, и воздух с запахом леса, воздух с запахом земли, смена запахов в разных местах участка и дома. Дом, оказывается, пахнет по-разному, как тело любимого, где волосы — так, а яремная впадинка сяк, носом ближе к пожмышке и вот еще новое о нем, а можно ниже — и там иное, а все равно есть что-то единое во всем этом, так и с домом — с терассой на крыше, и за углом, возле ворот. Возле бани пряно пахнет и тепло, в спальне моей будто до сих пор пахнет родами Демьяна, хотя это роды Демьяна пахнут спальней в Нарнии) Но это я увлеклась.
Воздухом я питаюсь.

А еще солнцем. Удивительно, как в городе у меня, оказывается, нет солнца. Не так. Солнце есть. Но у солнца нет меня. А здесь я встречаю его каждое утро, даю ласкать ему мое лицо, и провожаю каждый вечер, коли его видно, отправляя на вахту на другую половину земли. Свидетельствую его труды, радуюсь ему, и наконец-то наполняюсь им.

Господи, какое же оно красивое и творческое! Как раскрашивает неповторимо каждый день небеса, находит же берущие за душу световые сочетания!

Тут я кажется начинаю утро любить больше вечера и понимать хоть немного жаворонков. В городе только ночер ощущается безопасным пространством, где тихо, никто тебя не трогает, мысли наконец-то упорядочиваются и хочется творчества. Утро в Москве — самое стрессовое, надёжно закрепляющее нежелание жить и бояться нового дня: там много усилий, нечеловеческий ритм, и будто фактом открытых глаз на тебя обрушивается весь мир с его долгами к тебе, притязаниями, сроками, действиями. Здесь утро может быть даже безопаснее вечера по ощущениям раненной девочки во мне, которая ищет безопасности, и этим меряет все: пространства, отношения, вещи, системы, сообщества, мысли.

Здесь утро наливается медленно постепенным нарастанием щебета птиц и солнечного света, здесь утро — воспевание жизни и желания быть. В городе, если вдуматься, с ритмами сущая исподвыподвертная щехорда: с утра хочется лежать, вечером наконец-то разгуливаешься для подвигов, а здесь как и должно быть, просто как вода: утром — силы, вечером — сон.

Самое поворотное в изоляции оказалось смочь видеть благословения. После очень тяжелого дня, пиковой тревоги, проснуться с утра и начать замечать реальность. Угроза — это не реальность, хотя прикосновение к ней всем своим осознанием переживается как ультразаземление, расплющивание, будто бетонная плита это ты. В реальности как раз мир по-прежнему стоит, крыша над головой есть, красота затапливает тебя из каждого угла зрения, только разжмурь глаза от страха.

Сначала шёпотом, потом увереннее стала признаваться, что мне нравится происходящее. Допускать амбивалентность восприятия. То есть корректнее сказать, в ней есть чему нравиться мне. Когда бы ещё мне был подарен месяц встречания весны. Не почки между пальцами — на ощупь — мельком — утром и уже в темноте вечером; не торопливое вбирание воздуха в легкие до предела, чтоб с запасом, потому что их таких будет всего раз два и обчелся, а дальше моргнул и лето, моргнул и снова бесконечный московский ноябрь. Нет. Здесь весна нон-стопом, беспрерывная, не ты ее глоточками, а она в тебе — располагайся поудобнее, время есть, давай чай пить на крылечке.

Впервые за десять лет, после того как умер мой муж, после того как я стала матерью-одиночкой четырёх сыновей, после того, как потеряла маму, после всех проворотов в моей талантливо самосозданной мясорубке жизни туда и обратно, я могу позавидовать сама себе. Не баснословные деньги, которых маленькая Марьяша отродясь не видывала, не гений вынашивать и рожать детей, надо же. Подаренная весна.

И робкое, но такое важное чувство, что кажется я это заслужила. Что я на своём месте сейчас. И это про любовь. Про какой-то мир со своей мясорубкой, миксером, и прочей утварью по назначению наконец на внутренней кухне. Чтобы печь пироги к тому самому чаю с весной, приглашая на огонёк целую планету вас.

Пока много горечи ещё, но здесь она обретает пряное значение, пока есть тревога, но и она специя в ощущении просто жизни.

Я думаю, очень осторожно, будто этот (не)карантин с миром, поставленным на паузу, наконец-то дал мне шанс этот мир догнать.

И достичь. Мира в душе.