Мифы об истериках у ребенка

У моего второго ребенка был достаточно длительный период истерик.

Истерики – это не когда ребенок плачет. Это когда он будто бы выходит из себя, и даже смотря ему в глаза, нет ощущения, что в них кто-то есть.

Будто сама истерика – замещает ребенка, и вместо него, он весь – истерика.

Это даже необязательно слезы. Это вой, крик, “плач в голос”, валяние по полу, барахтание руками и ногами, деструктивное поведение типа швыряния предметов или самого себя, зацикливание на одной фразе и главное, будто бы совершенная невозможность – вывести его из этого. Отсутствие контакта.

Это пугающее зрелище. Это вгоняет в беспомощность, вину и стыд. И в страхи тоже вгоняет.

Будто бы остается только переждать ее, как грозу. До следующего раза. Но ведь и это не вариант.

За тот период я собрала внушительную коллекцию реакции взрослых на истерики и их предложений что-то сделать с этим.

Самая топовая: истерика – это манипуляция. Огромный разыгранный спектакль по достижению желаемого. И тут либо он тебя, либо ты его (любимая парадигма родительства не-на-стороне-ребенка) .

“Посмотри, у него ведь даже слезы не текут! Маленький актер большого театра!” – не забыть сказать это прямо при ребенке в третьем лице.

А раз это спектакль по выбиванию из тебя чего-то или добиванию тебя – то:
главное – ни в коем случае “не вестись” на нее. Ни за что не уступить, не идти ни на какие уговоры, смягчение,
да и в разговоры идти тоже не нужно.

Лучше всего такое поведение – игнорировать. Чтоб он точно знал, что такой фокус с нами не пройдет.

Если истерику видят мужчины, к идее тотального игнора присоединяется совет – скрутить его в бараний рог, выпороть так, чтоб навсегда забыл такие свои капризы.

“Ему просто нужна мужская рука”, – говорят они, имея в виду прямое значение слов – рукой по телу.

С чем же настолько невыносимым в себе сталкиваются эти взрослые, что их единственная малодушная реакция – подавить? Подавить любыми способами.

Угрозы. Особенно со стороны прохожих. “Сейчас милицию вызовем, если ты не успокоишься”, “Сейчас я тебя посажу в мешок и унесу от мамы, раз ты себя так плохо ведешь”. И как бы ребенку ни были страшны эти самые страшные угрозы из всех – он не в силах овладеть собой, вместо владеющим им в этот момент истерикой. Но это не наводит таких взрослых ни на какие выводы.

Впрочем, тех, кого наводит, что все-таки истерики – это не шантаж и не такой вид придуривания ребенка, занимают другую крайность: ого! Это же психическое отклонение какое-то. Его нужно срочно – Лечить! Показать кому-нибудь – неврологу или даже психиатру. И таблетки, сразу.

В общем, снова – заглушить, не задаваясь вопросами – что все это было-то, Пух?

Есть и особая категория взрослых. Они считают, что ты как мать, видимо, немножечко ку-ку, и просто не умеешь разговаривать со своим ребенком. Они намного более вменяемы и добры, чем предыдущие виды взрослых, но все же промахиваются со своей стратегией и пассивно-агрессивны по отношению к матери.

Обычно они становятся между тобой и ребенком, как бы заслоняя тебя от него -. ты-то не справилась уже, чо уж, и начинают сладко-сладко говорить с малышом так, будто тут действительно малыш, а не его истерика: “Хочешь конфетку?”, “О! Смотри, какая птичка полетела!” – и встретившись глаза в глаза с отсутствием малыша, но его истерикой- в растерянности уходят.

Эти взрослые еще очень любят говорить коронное: “в наши времена такого не было” (зачеркнуто)) – “У меня так дети никогда не кричали” – страшным и серьезным голосом говорят они, на что только не намекая.

Противопоставить этому что-то сложно, особенно, когда к этому еще и присоединяется муж – ведь и с ним так ребенок никогда себя не ведет.

Все истерики приходятся исключительно на присутствие рядом мамы.

И вот тут и кроется первый золотой ключик и опора:

истерики при маме случаются не потому, что с этой мамой исключительно что-то не так. А ровно потому, что у них с ребенком из всех его видов отношений максимально все так: и ему достаточно надежно и безопасно спускать все свое напряжение и крик – ей.

Без страха отвержения, без необходимости копить пружиной это все в себе, выбирая между привязанностью и собой со своими чувствами – привязанность, конечно. (Что дает нам и прямое объяснение, почему у наших родителей такого не было).

И все, о чем так истошно кричит ребенок именно маме – это крик о помощи. Ему плохо, и он сам не знает ни что это, ни как это, ни почему.

А искать нужно именно эти ответы.

Я сегодня прочитала одну фразу, вообще в другом контексте и другой тематике, но она пронзительно легла в душу:
“Это как догадаться заказать то, чего нет в меню”.

И я подумала: все вот эти варианты родительского поведения – увещевания, запугивания, игнорирования, угрозы наказанием, наказания, подавление, попытка отвлечь, вылечить, сманипулировать – не от того, что они/мы нехорошие редиски. Это просто все наше меню, все то, чему научили нас, все то, как обращались с нами. И мы действительно и не знаем других вариантов.

“А что, так можно было?”, “Вот так просто?”, – это частые инсайты участниц моих онлайн-курсов.

Сейчас мне кажется, что ключевое назначение Солнечного материнства – это показать те блюда, которых нет в меню, и научить самой сочетать продукты.