Нити любви

Я стою на пепелище от сожженных дневников. Их было много, что-то около двух школьных рюкзаков, забитых под завязку. Все, исписанное одним учебным годом. Годом, когда я стала девушкой.
В этих дневниках тонны чувств такой яркости, какая не случалась со мной больше. Чувств, которые нужно было продыхивать, потому что они не помещались в теле. Мыслей, в попытке уложить эти чувства, систематизировать, придать им нравственные выводы, сформировать себя. Мне 14.

Я говорю себе: “Когда я вырасту, я обязательно все себе объясню. Я обязательно стану тем взрослым, который все это назовет своими именами. Я вернусь за тобой”.

Мальчик Лис, зеленые глаза, запах сандала, таинственное содержимое тетрадки со стихами.
Дрожащими руками отданное в руки первое “Ты мне нужен”, не зная, как еще выразить зародившееся чувство.
Распущенные волосы, которые ращу, – потому что ты так любишь. Юбки: дерзкие-короткие, длинные-укутывающие женственностью, средние-намекающие и на то, и на другое.

Любовь к своему новорожденному взрослому телу. К линиям, округлостям, формам. Чувство невероятного достоинства и переживание своей девственности. Знание, что это подарок.

Все важные наши разговоры накануне начала женского моего цикла. Будто и наши отношения нанизывались на него. Будто месяц зрели к еще одному шагу между мужчиной и женщиной, шаг, и кровь со слезами следующим днем, облегчение. И всегда, всегда в этот день все заботливо надеваемые, продумываемые юбки оказывались ненужными: я была в джинсах.

Разговоры, да. Об экопоселениях, об Октаве, Мегре и Норбеков, Фрай, которого я не читала, Пелевин, которого я не читала, Фаулз “Коллекционер”, на героиню которого ты невероятно похожа – прочитай, цитаты из КВН, стихи в прозе Бодлера, Ницше, русский рок, Степной волк Гессе, а вот и книга про тебя, алаверды, прочитай; никогда ни на ком не женюсь, сталкеры по мирам и сновидениям, Кастанеда.

Дневники, исписанные философствованиями и верой, о том, как устроены законы жизни. Мне сегодня 32, подкорректировалось мало: самое главное поняла всего за 9 месяцев учебного года та 14ти-летняя девочка.

Иконка Владимирской Богоматери, с моих 3х лет тебе на день рождения, с вложенной вовнутрь “я тебя люблю”.
Иконка, с вложенным черным листом вместо Богоматери и пепелом от бумажки внутри – вернул назад.

Позже неслучившийся первый секс, “я хочу тебя”, “я тебя тоже”, “меня – или мое тело?”. “Не могу, я думаю в этот момент о ней”.

Вот этой точкой все и обрывается.
Намного больше, чем отношения. Чем надежда. Чем вера в то, что я могу быть любима и счастлива. Хотя и этого немало.
Там оборвалась я.

Знаете ли вы в себе окраину этого обрыва? Есть я сегодняшняя, какая-то, а есть я, более “я-истая”, чем я сейчас. Я помню ее, я тоскую по ней, я помню себя такой, знаю, что я такой могла когда-то быть, но она будто осталась – там.

Нити любви
Кто придумал этот термин, уже и не скажешь – я ли в 14, когда душа сама попросила того, что позже я встречу в личной психотерапии, или мой психотерапевт, или я – после той психотерапии. Неважно: видимо, это общая нить.
Да важно только, что ими предлагается сделать.
Нитями любви – слатать дыры души, разрыв в десятки лет, мост одиночества, раскинувшийся на полжизни, когда одна моя часть все еще живет там.
Там – в больнице, куда не пустили маму, а я очень маленькая и никак не могу о себе позаботиться, а вокруг холодно – от стен, металла и людей.
Или там – в деревне, у бабушки с дедушкой, куда меня отдавали на каждое лето, и я жила от выходных до выходных в ожидании мамы.
Или с мамой, в таком аду нереальности, будто “Хочу к маме” особенно остро ощущается в ее присутствии.
Или там – забившись под стол от разъяреннного пьяного папы.
Или там – запертая в чулане детского сада злой и равнодушной воспитательницей.

А другая часть здесь – пока я уже мама нескольких детей.
Или успешная женщина, ведущая бизнес.
Или мужчина, в своих простых взрослых делах.

Будто одна моя часть живет в сегодня, а другая осталась там, и влияет на меня вечным одиночеством, покинутостью, отчаянием, тоской, тревожностью.

Будто одна моя часть живет сегодня с отчаянием, тоской и тревожностью и покинутостью, и знает, что есть вторая – где я еще была жизнерадостная, энергичная, оптимистичная.

Так или иначе, между этими частями меня – есть разрыв, есть то, что между, образующее пустоту. Она ли оттуда тоскует по тебе здесь, уже счастливой и справившейся, но где-то на кромке себя обнаруживающей лед той раны, сквозящей холодом, и хочет, чтобы ты забрала ее оттуда – наконец-то сюда. Протянула нити любви, внимания, нововыращенной веры, взрослым объятием к той маленькой девочке – словами зрелости и успокоения, все кончилось. Больница та кончилась, чулан тот кончился, одиночество то кончилось, беспомощность, страх, война та и ад кончились сегодня. Тут – безопасно.
Иногда нужно много раз сходить туда и сказать это маленькой девочке, туда-сюда – протягивая эти нити между той собой и собой сегодня, сшивая временную дыру, залатывая прореху на душе, в которую высыпаются жизненные силы, сколько ни положи. Сколько не влей тепла в себя, все в нее утекает.

Иногда это ты здесь в холоде и тоске – тоскуешь по ней там, и вновь нужно следовать этим нитям, как указателю золотого клубка – к исцелению, цельности своей. Находить ее там – еще теплую, жизнелюбивую, и по нитям – искать путь назад, в сегодня, прокладывая пути, сообщение между вами.

Или травма. Не в детстве, не в юности. А два месяца назад, два года назад, даже два дня назад. А кажется, что вечность, бесконечность световых лет назад. Это время пролегло бомбой в душе, порвав тебя на разные части, на себя До и себя После.
И отсчет тебя – навсегда датируется этим днем.
И ноющая, навязчивая тоска, как фантомная боль оторванной руки, – по себе той, до случившегося взрыва в твоей жизни.

Закрой глаза. Ты все еще здесь, хотя все еще там.
Стань паучихой Шарлоттой, протяни серебристые нити. Стань иголкой, на острие которой смерть страшного Кощея. Стань нитью спасительного клубка, ведущего в сказке к добру. Стань Мойрой своей собственной судьбы, и сотки нити залатывающие. Стань сама шаманом себе, возвращая утраченную часть. Она здесь, и она здесь – все в твоем теле – живо.

Тело. Вспоминаю, как после смерти мужа интересовалась зачем-то, с какой скоростью обновляются клетки кожи, через сколько весь мой телесный покров станет действительно нетронутый им. Прикидывала, сколько времени уйдет на длину волос, дважды случившуюся, когда и вправду ни один волос на мне – не будет помнить его.

Говорят, времени не существует. Каждое лето, каждого числа я одновременно здесь, и одновременно в 23 там, и чувствую все себя разом.

В дни лета, унесшего мужа, я также, как и в 14, смотрела вперед, на себя в 33. Это как нить – канат с карабином, который ты закидываешь на гору (?), чтобы взойти на нее. Наверное, это не так устроено. Но образ именно такой – закидывая нити вперед, она там зацепится за что-то, и по ней я выберусь к себе все это пережившей, заново смеющейся, простившей себя, разрешившей себе быть счастливой.

Эти нити любви – когда научаешься быть ловкой Мойрой, учат тебя главному инструменту выживания души, инструменту психотерапии. Способности забирать из травмы свои части, разнесенные взрывом по разные сторону реки жизни. И способности обещать, надеяться, верить, что ты – разорванная сейчас, сможешь вернуться и забрать себя отсюда – в цельность.

Это тогда не было рядом мамы, чтобы забрать тебя-малышку. А сейчас ты уже давно сама себе мама, и можешь прийти за собой.

Это сейчас у тебя нет знания, как пережить и выбраться из этой точки. Но там впереди есть другая ты, которая это смогла и знает, как. Она прийдет за тобой.

Эти путешествия во времени – назад в прошлое, вперед в будущее – эти нити – и вправду – любви, которая все покрывает, со всем смиряет, растит и сращивает, сращивает и растит.

Мне кажется, та девочка-девушка 14ти лет, что завтра обрежет волосы, которые ему больше не нужны, и ляжет в кровать – в депрессию на год, а затем познакомится с мужчиной, где больно, а от него уйдет замуж, чтобы снова вернуться к нему, чтобы собрав все свои силы снова уйти – и обнаружить себя будто спавшей в этой кровати 18 лет. Эта девушка, стоящая на пепле от своих надежд, веры, мудрости юной и любви, слышит мои слова сегодня, там, на берегу реки, в ветре. Именно на них она надеялась, на меня.
Она ранена, а я цела. Я ранена, а она цела. У меня есть подарки зрелости для нее. У нее есть подарки юности.

Это я.