Вина перед ребёнком

Было у вас такое в детстве, когда совершишь какой-то проступок, а родитель, видимо, чтобы ты уж точно поняла, как ужасно то, что ты сделала, усугубляет случившееся, специально показывая его как что-то непоправимое.

“Даже и не знаю, как теперь быть-то!” – говорит он, прекрасно зная и имея в загашнике еще 2-3 способа решения сложившейся ситуации. “Что мне твои извини!” – говорит он на твои отчаянные попытки оправдаться и вернуть ситуацию к прежним позициям тепла и безопасности.

И тогда ты совсем теряешься, и кажется, что случившееся фатально, навсегда испортило все – не только вот эту ни слезинки детской не стоющую вещь, но и мои с мамой отношения, мою хорошесть в ее глазах и весь мир – он никогда не будет прежним.

Не знаю, хорошо ли я описываю. Но я очень хорошо помню вот это жгучее чувство ужаса и невозможности исправить, потому что меня плотно научили, что порченное и чиненное – это уже “не то”, и как раньше уже никогда не будет. То есть может быть только хуже и хуже, раз исправить ничего нельзя.

И тогда, когда родился мой первый ребенок – мое материнствто было новенькое, скрипящее, благоухающее, но дальше по этой логике оно неизменно начинало бы портиться, обрастать царапинами, ссадинами, дырами, которые невозможно исцелить, поправить, а если и да – то только замазать, а вид у этого материнства все равно уже грязный и небрежный. То есть изначальная установка делает его хорошесть невозможным – потому что он “носки” оно будет портиться. А не носить его невозможно, мы живые.

Нас не научили, что от конфликтов в отношениях, близость только возрастает, что она настаивается как вино – со временем, что его красота как у кожи от использования – только ублагораживается со временем, что как печворковское одеяло покрывается материнство историей, и тем роднее и уютнее становится в нем – мне, мне и моему ребенку – в _нашей_ истории с ним.

Мы выбираем, кого качать на руках – своего ребенка или вину, мы выбираем, кого питать своей грудью – вину или чадо свое. В материнской колыбели место есть только для кого-то одного.