Дёма, с тобой даже море оказалось о тщетности, смерти и Боге в бытии.
Море будто услышало, что я хочу домой, и устала, – и больше, за последние 4 дня, – в себя меня не пустило, оставив пряную капельку тоски и интереса к следующему разу.
Я увидела море, которое может убивать. Я и раньше это знала о нем, знала, что в беспристрастности его и мудрости, кроется абсолют, и сколько бы я к нему ни ласкалась, ни ощущала величие Его любви в морской метафоре, я знала, что в жизни случается смерть, что море может спокойно и ровно забирать людей на другую сторону, не туда, куда уходит солнце отдыхать каждый вечер, а будто на другую сторону самого солнца.
Но я будто скрывала это от себя. Как в детстве ребёнок живёт как бы с двумя мамами: доброй и любящей и злой Бабой Ягой, не соединяя их в сознании, так и у меня будто было два моря, штиль и шторм, два вида жизни – полнота и потеря, и невозможно их было удержать в сознании вместе.
Я в который раз проживала страх смерти своего ребёнка, глядя на эти одну за другой накатывающие волны, способные разрушить, убить, и главное – не сбиваясь с ритма, продолжать дальше вылизывать землю, округляя её. Что вот так, в один просто день, у меня из рук могут вырвать дитя, жизнь может, без объяснений, предупреждений, условий и торга, силой, всевластно, и главное – продолжит дальше себе отсчитывать секунды дней и ночей, и не перестанет земля раскручиваться под ногами ходящих по ней людей.
И так разозлилась я на это, что поняла, что если понадобится, я изобью воду, я выгрызу своего ребёнка из рук самого Бога. Я буду бороться, потому что я – мать.
Я сидела на берегу и плакала от бессилия. Есть потеря, которой нет, о которой мечтаю и которую не могу. – Помочь? – шепнуло мне море своей темно-синей, загребающей пастью. – Нет! – в испуге отшатнулась я и поняла, что на этом диалог закончен в эту Встречу. Подошла к воде и побраталась, так это, вроде бы, называется.
Как люди, связанные общей клятвой и делом, скрепляют намерение кровью, так я – смывала свои соленые слезы в морской воде.
Как равные, Море, как – р а в н ы е – ясно?

Вечером того дня “дёма” включил меня в первую работу после летнего перерыва. И это – работа с потерей.
Я впервые сопровождала не через три дня, не через месяц или полгода-год, а ещё даже до, во время и первые часы, сутки и тд. Внутри травмы.
И большего возбуждения как в этом, силы любви, пружины жизни внутри – ни в какой работе не ощущала я. Мне нравится в теме потери, я даже смутилась. Это не как рыба в воде (хотя по смыслу подошло бы); это как та, что гладит мать-землю в тот момент, когда море избивает её внахлест своими волнами, без передышки. Больно, только дыши, пропускай через. Знаешь, Море, я смотрю тебе в глаза, забравшей ребенка, и готова с тобой побороться за все-равно жизнь в душе человека, за любовь. И я готова… посотрудничать с тобой в этом – в пробуждении жизни в душе от смерти, в расширении любви – ею.
Дёма, в твоём лице столько лиц эти недели.. Какое выберет жизнь в связи с твоим опытом, чувствами, которые вызывает в тебе твоя семья? У меня есть твоё любимое лицо: когда я вижу его, мне кажется, что это квинтэссенция человеческой красоты, что я вижу демона – демиана, доброго в своём зле, наделяющего силой от бессилия, любящего и смеющегося гессевским смехом вечных. Мне кажется, такое твоё лицо вижу только я, как сокровенную тайну – чистый взгляд на мать – самой сутью. Только с матерью им можно показаться. Это лицо – все остальное – личины. Личины, вылепливаемые из лица в том числе матерью, в основном матерью…
Сын, я желаю встретить и быть способным к встрече – ту женщину, в лице которой будет взгляд матери, которой ты будешь способен показать лицо. Оно завораживающе красиво. И я желаю тебе сохранить его под всеми личинами, и выстоять, даже если я похлестаю его своими волнами.