ЧАСТЬ 10: “Или я, или ты” – история травмы материнства в моем роду. ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

В беременность четвертым сыном я училась в Перинатальном институте. И именно там я узнала то, что было вспышкой озарения внутри, горечью, но и почвой к новой душевной работе.

Оказывается, не только сперматозоиды определяют пол ребенка, но и яйцеклетка вполне себе их дифференцирует, и выбирает: вот тут пока подожду и не пущу, а вот тут – нужненький, вперед! То есть и женщина на уровне бессознательного влияет на то, мальчик у нее будет или девочка.

И именно в этот момент меня буквально пронзило, как бывает, когда слышишь что-то не головой, интеллектуально подтаскивая факты под объяснение, а сердцем. Узнавание, “да, это оно!” стрелами пробило до нутра, и именно по этой реакции я не сомневаюсь в верности своего вывода.

_Я не мама мальчиков. В первую очередь я мама не-девочки. _

Очень сильно прожилось соединение со своим телом, которое будто говорило мне: “Беременность наступала тем полом ребенка, который для тебя неопасен”.

В тот момент для меня это было ту мач. То есть я на 100 процентов поверила в это, но рационально объяснить не смогла. Разве что интуитивно-логически подумала, что, видимо, материнство дочерью было бы мне совсем не по силам. Встречаться с травмами детства, в неминуемом переносе меня на нее, и видимо, с нехваткой ресурса смотреть в это и выдерживать. Не знаю.

Там же, в институте, я узнала и о принципе невынашивания и бесплодия. И звучит этот принцип “Или я, или ты” – хоть, кажется, так его никто там не сформулировал.

Смысл в том, что у женщины в мозгу есть две доминанты: выживания и материнства, но в один момент времени активизирована может быть только одна из них.

Если мне безопасно, моей жизни нет угрозы внешней или внутренней – от моего ребенка, – забеременеть и выносить я могу. Штука в том, что переживание угрозы жизни – очень непредсказуемое и во многом “метафорическое” явление.

Например, принести домой двойку в семью отличников и профессоров вполне могло переживаться как “меня мама убьет”, и так именно и чувствовала себя психика, мозг, тело, хотя в реальности очевидно никто бы ребенка не убил.

Так же и с беременностью: если в детстве я миллион раз слышала от своей мамы, что я ее наказание, хрен два я сама захочу “угробить свою жизнь”, родив себе наказание. Причем взрослая я вполне себе могу хотеть ребеночка, но тело точно знает: ребенок – это угроза.

Повторюсь, что это я частные примеры привела, чтобы объяснить общий принцип.
Если жизнь ребенка угрожает моей жизни по каким-либо причинам, этого ребенка не будет.

__________________
На этом пока оставим эту часть. И перейдем к следующим.

Некоторое время назад у меня всплывали на терапии – в процессуальном методе и бодинамике – причины, почему я не разрешаю себе быть в полную силу.

Я специально подчеркнула метод, чтобы объяснить, что в тех процессах мало логики, ты следуешь за тем, что говорит тебе тело и нутро.

И вот всякий раз выходила вторая фигура, и всякий раз это непроизвольно рождалось посылом от неё: “Или я, или ты”. Или я, мама. Или ты, дочь. И всякий раз я уступала маме.

_Будто моя полностью проявленная жизнь, в соку, яркая, сильная, счастливая, уничтожает ее. _

Я пишу, и сердце в груди замирает. А мозгом думаю: Да блин, шиза какая. Так моя мама точно не делала.
Но видимо, есть нечто большее на уровне системы и поля, транслируемое большим, чем просто эго.

_____________________

Когда я увидела две полоски, узнав о беременности пятым, я была оглушена. Что угодно, думала я, сбой цикла, стресс, психосоматика, – даже спустя недели полторы задержки я думала, что все же не беременна.

Забавно, как устроен рациональный мозг, учитывая, что у меня цикл работает как часы всегда.

Я сразу же ушла лежать ванну, закрыв дверь на щеколду и не разрешив купаться со мной всем многочисленным желающим. Мне точно нужно было совладать со своим лицом, потому что пока я его потеряла.
Врать ненавижу, а сказать правду пока не готова была.

В ванной я проживала шок. Мысли пульсировали, набегая волнами внахлест.
Учеба. Моя самая любимая, самая найденная, самая ресурсная для меня сейчас. Опять отложить? Опять не закончить?…
Деньги. Ну я же их не печатаю. Как я смогу одна – вырастить пятерых? Значит, я еще больше не дам всем и каждому.
Считаю ПДР. Осень.
Мое творчество. Это же ровно тот момент, когда четвертый пойдет в сад, самое вожделенное время. Впервые за 12 лет все мои дети будут где-то 5 дней в неделю, и я смогу писать. Смогу спать. Смогу читать. И снова писать.
Да что там 12. За всю свою жизнь впервые. Потому что до детей был универ, до универа школа, до школы – сад. А до него – я не умела читать и писать. И было мне 3 года.

Каждый пункт взрывает изнутри потоки горючих слез.

Дема еще маленький. Я не смогу никому, никому дать столько, сколько было бы хотя бы в норме.
Это переживается как конец света. Как умирание. Как ну все, пришел конец.
“Мы не выживем”, – так и звучало внутри пульсацией.

Я не знаю, почему так. Объективно глядя, я уже прерывала свою учебу, я 12 лет самореализуюсь урывками и через пень колоду. С осени – _ как раз_ все дети были бы в саду-школе, и на мне был бы всего один малыш.
Деньги я умею зарабатывать в немыслимой обстановке и реалиях.
Даже в новорожденным малышом и другими детьми. Даже когда одна.

Но внутри это было как “я больше не могу”, в этот раз не получится, у меня просто нет сил.
Это правда переживалось как – ее жизнь обозначает уничтожение моей.

________

Я написала “ее”. На пеленании после потери Настя спросила меня, как я думаю, какого пола был малыш.
Я усмехнулась, сказав, что в этом моя чуйка сбита напрочь))
Но все же.
Все же если предполагать, даже понимая, что это может быть ошибкой, что мы никогда уже не узнаем, как оно было на самом деле. Если фантазировать.
Это была девочка.
Уж очень – впервые – разыгралась схема “Или я, или ты”.

И тогда я думаю.
Не только о том, что она ушла.
А о том, что она – хотя бы – пришла.

И это уже – невероятный прорыв родовой системы. Это уже сдвиг с мертвой точки – в живое.
Хоть речь и идет об умирании.

__________

Не знаю, будут ли у меня еще дети.
Я очень хочу.
И у меня совершенно нет сил.

Но пока я пишу. Я говорю. И я творю.
И я знаю, что каждая моя книга, каждый мой текст, каждый семинар о теневом материнстве, о плотинах и льде на реке его, о нелюбви – может быть посвящен именно ей, моей дочери. Тому, почему ее нет.

И я знаю, что есть два вида следа и божественной явленности, в которые я верю на планете людей: дети и творчество.

_И тогда, кажется, что моя дочь – это тексты._