Мама сыновей

Есть три вещи, в которых я балдею, что я мама своих мальчишек.

Когда я готовлю на кухне (подождите, это еще не этот момент, совсем!!!), а они вокруг колготятся, Лукьян включает и выключает газ, просит отрезать ему кусочки то того, то другого, лезет головой под нож, Юру приходится постоянно обходить, спотыкаться, все в в суете и раздражении, в какой-то момент мне удается голосом командора вытолкать всех из кухни в комнату и спокойно доготовить, и я накрываю на стол, и вооооот….

самый любимый момент:

три макушки, три разные, но одинаково мужские спины – на трех табуретках деловито едят содержимое тарелок. С аппетитом, много, с треском за ушами. Тихо, сосредоточенно. (Можно даже в эти пять минут пойти совершить _деловой_звонок)) Но мне больше всего нравится вот это внутреннее ощущение – что я-мама-женщина – физически питаю своих сыновей-мужчин. Обожаю это, всякий раз.

Просто из любви в материнском.

Люблю читать своим детям книгу, которую они прям сами с нетерпением ждут, когда мы сядем почитать. Такими солнечными пятнами у меня остались Муми-тролли в последние недели перед родами и первые после них, Волшебник Изумрудного города и Урфин Джюс, а вот сейчас ну столько веселого мальчишечьего чистого смеха и хихикания стоит при чтении Эмиля из Лённеберги. Но больше всего мне нравится, как мы никуда не спешим, как мы вместе, как мы просто живем, и как три головы пытаются поместиться на двух плечах, не помещаются, поэтому с одной из сторон стабильно выстраивается два ряда – партер и амфитеатр.

И редкое, но тоже очень наполняющее материнско-сыновье:

когда бреющей машинкой делаешь три одинаковые ежистые макушки, которые потом так приятно бодаются в бока, упираются круглышами в твои ладони, чешутся об плечи во сне, щекочутся ближе к ному, когда идут целоваться…

и какие сразу у них в таком варианте – подчеркнуто мужские тела. красивые. каждая мышца и косточка, каждая линия – о защите, о чувственности внутри и беззащитности, об иной планете, чем я. и каждый такой – особенный.