Обо мне: часть 3

Этот текст живой и дышит. Он про завершенную историю, однако сил им что-то дать – как было в других двух частях “обо мне” – нет.

Он будет либо вообще не понят, и воспринят как история, либо понят теми, кто изначально готов это понять. И в нем нет мостика от одних к другим – как чаще всего бывает в моих текстах. Иными словами, он не – образовательный – для вас, но он самый образовательный – про меня.

И я бы не отправляла его в эфир, но иначе не будет цельной картины, а я обещала – прежде всего себе. И это важно для форматов текстов-инициации.

В нем иной центр тяжести, и иная открытость.

И если бы я могла, с писательской точки зрения, я написала бы его иначе. Но поскольку вся эта история идет по кромке сознания, а в основном работа ее происходила на пластах бессознательного, и там же происходила как травма, так и исцеление – легко и виртуозно формулировать это в слова у меня не получается. Получается только придать огласке наконец-то, и емко сказать, что это было для меня.

Если вы хотите понять, пробуйте останавливаться во второй части текста, что про уроки-дары и после каждой мысли представлять, а что это на деле – проживания в душе. Потому что я пишу обрывисто, списком, но каждая из этих задач – революция в моей душе, и каждый этот пункт можно развернуть в главу книги.

#Текст_инициация
Мы стояли в очереди на психотерапевтический мастер-класс по расставанию, много смеялись, потому что на первый не попали, а уж на второй-то точно собрались попасть, но народ к дверям ломился как за колбасой, поэтому, чтобы наверняка – мы решили ждать очереди с начала предыдущего мастер-класса. Ну, в общем, как в метро – когда чтобы зайти в вагон первой, даешь уйти предыдущему поезду перед тобой.

Так хотелось пойти, потому что мне хватило только написанной тобой аннотации , чтобы в плетении слов, в том, какие слова использованы да как подобраны в описании – ощутить глубинное родство. Причем по буквам. По самому священному, что есть у меня наравне с детьми – дару щупать, любить и ласкать мир словами.

Там такая неразбериха была у двери, что смех был реально до слез, пописать отойти решительно можно было, только чередуясь, а чтобы тебя не перехитрили – завести список на листочке кто за кем.

Но мы-то попали, мы ж очень хотели. И когда я только увидела тебя, глаза выцепили руки, а душа слова Бога в уши – “это твой муж”.

Это была тема про расставание, и я помню, что мы работали в парах -последовательно выполняя упражнение, и я прощалась … с папой в своем детстве.

После – все бросились чесать твое самолюбие, засыпая вопросами, но это больше походило на автографы, просить визитки, а я была спокойна как хищник, который точно знает, что его от него не уйдет: запомнила имя и организацию, и поняла, что найду в интернете.

Ну и все. Дальше я преспокойно жила себе свою жизнь, держа тебя в голове как не знаю что. Как кнопочку, поставленную на паузу, и только мое подсознание знало, в какой момент можно нажать плей.

Буквально за несколько дней до беременности Лукьяном – я пришла к тебе в дом. В ту комнату, которая потом станет комнатой в моем сердце.

А через месяц, уже беременная, на регулярную личную терапию с первичным запросом – принять беременность, от которой мне страшно и стыдно, ну а дальше – понятно, что мне было с чем еще разбираться.

Первый год я была хорошо и глубоко беременна, а я когда беременна вообще как кошка привязываюсь к отцу ребенка, в каких бы отношениях мы ни были, видимо, это как инстинкт выживания срабатывает. В общем, я была вся в Роме, а ты был так же глубоко женат и тоже в своих процессах.

Потом я родила, и после гнездового перерыва мы встретились снова на сессию, в которую ты сказал мне – явно не имея в виду мужско-женские отношения, что любишь меня, а еще – что ты развелся. И все. Тут нажался плей, зеленая лампочка и вышла я из подъезда буквально фейрверкируя на всю улицу – юххуууу! И только увидев себя со стороны, я воткнула ЧТО со мной происходит.

Примечательно, что в тот момент мои дети находились с подругой, которая именно в этот час сплела мне мандалу “на любовь”, а по выходу из его дома, мне позвонила Наташка – которая из состояния измененного сознания сказала: “Тебе просили передать: твой муж рядом, очень рядом”. Я быстро подключаюсь к такому пространству, и ответила также – “я знаю, я, наверное, прям только что от него и вышла”.

Дальше был второй год терапии – в котором я уже совершенно осознанно была влюблена как кошка, эти встречи – были моим самым огромным ресурсом, его слова – были самыми значимыми из всех людей. Мое чувство – объемнее, здоровее, чем к Роме. Я так и чувствовала – Рому любит трехлетняя девочка (так было тогда), а его – взрослая я. Та, что в контакте с Богом.

Скрывать я ничего не стала, и после встречи, на которой мой психотерапевт сказал мне, что я очень эротична, я покраснела, сказала – чорт, я покраснела, а он ответил – что это его как мужчину возбуждает еще сильней – я довольно спокойно на следующей встрече говорила о своих чувствах к нему.

Ну, и началось тяни-толкай на еще полтора -два года. Потому что он делал подобные вещи, потом память ему отказывала, он вытеснял случившееся, и говорил мне на голубом глазу, что ничего не было, что я ему нравлюсь как любая прекрасная женщина, что он восхищается мной как человеком, что он очень любит меня как человека и его клиентку, но между психотерапевтом и клиенткой никогда и ни при каких обстоятельствах не может быть никаких личных отношений. Это абсолютное табу.

Если поковырять это никогда, то это словом никогда не оказывалось, и я продолжала надеяться на чудо.

Таких переплетений, знаков и прочей прямой речи от Бога, как я выше описала про мандалу и звонок Наташи, было так сильно много в этой истории, что она вся пропитана чувством связи с Богом, жизнью и судьбой.

В конце трех лет терапии у нас была расстановка рода, в которую он “почему-то” захотел поставить и свой Род, а завершалась она перекрестным поклоном родам друг друга. “Вот мы и поженились”, – сказал он мне на это воспоминание позже.

После встречи, на которой он как бы между делом сказал, что “если бы ты была моей женой, то…”, я поняла, что фигли, все эти сказочки про никогда, если никогда, то никогда – и с терапии ушла. Но написала письмо, с потребностью выявить все неясности, задав максимально недвусмысленные прямые вопросы, расставляя точки над Ё. (Если ты все-таки читаешь это, то порадуйся моей способности поерничать в этом тексте – я ведь и вправду тогда заморачивалась точками на Ё из-за тебя).

Собственно, вечер написания письма был таков: за дня три до этого я поймала свадебный букет у очень близкой подруги, и хотела как-то красиво и ритуально с ним дальше поступить. Это были весенние святки, вальпургиева ночь, и я поехала на мост, который нас с ним объединяет или разделяет – короче река течет от меня к нему или обратно, образуя связь. В этой реке похоронено несколько сильно важных “вещей” – просто вещью их назвать рука не поднимается, и вот туда же в полночь я спустила букет – отдавая воде его, прося о муже, если надо, если это по счастью моему, и как бы намекая Богу о тебе.

Вообще это похоже было на ворожбу. Потому что в какой-то момент я поняла, что на любую выпавшую ресничку загадываю себе тебя.

О да. Здесь еще очень важный момент надо описать. В тот год, да и в предыдущий мои дети загадывали себе на новый год нового папу. Их желание звучало так: мы проснемся, а дома – папа.

И я мечтала подарить им папу. И ты был совершенно идеальный родитель в моем представлении – не моргнув, не глядя я потом готова была отдать тебе их – взяв твою фамилию, разрешив усыновить и вообще глубоко влиять на мою стратегии взращивания их.

Ты был в моей голове тем самым Волшебником, Способным прийти и развести все тучи руками, спасти принцессу из башни, убить дракона-рому, и любить меня, принимая даже в красных колготках (кто читал тот текст, тот вспомнит). А ты мечтал спасти женщину.

Быть величественным избавителем, исцелителем травм, и даже усыновить детей – отрабатывая “карму” своего рода.

До кучи ты невероятно внешне был похож на Сережу. Но я умудрилась увидеть это, только когда ты стал моим мужчиной. Велика сила вытеснения, да. И квартира твоя по планировке – один в один как Сережина. И самое жуткое расставание в моей жизни произошло в “той” же комнате, что и наше с Сережей – навсегда.

В общем, я не шучу, но именно через 40 дней – я получила ответ от тебя утром, а вечером у нас уже был первый поцелуй. на следующий день ты уже знакомился с моими детьми, а вечером того дня они сами назвали тебя новым папой. Ты не возражал. “Папа, а ты никогда от нас больше не уйдешь?” – “И не надейтесь!” – “никогда, никогда? И не умрешь?” – Не дождетесь! Нет, я буду с вами всегда.

И я тихонечко плакала с замершем сердцем от счастья у него на плече. Мы лежали на кровати, облепленные по всем лункам тела детьми, и так засыпали – сбылась практически визуально мечта детей. Ведь они проснулись дальше, а папа был дома.

На следующий день мы уже обсуждали свадьбу и усыновление детей, и только сейчас видя это все написанным, я понимаю, что это было форменное помешательство и пиздец. С моей-то стороны понятно – я ждала три года, ни на секунду не сомневалась в своих чувствах, и главное – три года психотерапии сформировали такой силы перенос как на Идеального Родителя, что доверие было просто тотально абсолютным.

А потом случился первый откат. Ты просто пропал на дня три. Вообще. И тогда эйфорическое счастье смешалось с ужасающей тревогой внутри, образовав чудовищный коктейль – первой стадии потери – отрицания.

Позже ты объяснял, что все-таки понял, что вот ты такой человек, и что тебе важно будет уходить в свою берлогу от нас дня на три – глухо. Мне не нравился бытовой аспект – а если именно в этот момент случится проблема, и мне нужно будет звонить, что-то решать, а недоалекаться. Но в целом меня все вполне продолжало устраивать – в конце концов, я и сама люблю побыть одна и с подругами, и это прекрасная возможность побыть с собой, с другими – набравшись ресурса для отношений – извне.

Ах да, в тот же день, что и пришел твой ответ на мое письмо, пришло и предложение от издательства АСТ – написать книгу. Почему подчеркнула какого – потому что предложения были и раньше, но я амбициозна)) И ждала того издательства, что мне по размеру. Это тоже было очень значимо. С тобой я писала самые прекрасные тексты, и книга была тоже как поцелуй Бога в тот момент и как паззл – где счастье все сошлось в единую точку.

Стоит ли говорить, как мы намечтали нашу дочку?

Дальше ты сказал, что понял о себе ужасную вещь, что ты ни с кем не можешь жить, и поэтому жить вместе мы не будем. Это напрягло меня уже значительно сильнее. Потому что это очень меняло формат семьи.

И на один месяц, благо было лето, каждый уехал в свой ретрит – ты писать книгу, а я на море с детьми – на море – как на ладонь к Богу.

О, еще важный нюанс. Тебе было не все равно образование детей, поэтому тебе не понравилась идея хоумскулинга, и, решив зять ответственность на себя, ты предложил мне выбрать абсолютно любую школу. Ну, я и выбрала. Прекрасную школу, но такую же дорогую, как и прекрасную. Ты согласился. Договор мы подписывали вместе, – это важно, потому что потом мне было очень стыдно и непонятно перед всеми учителями, что вроде как у меня и был муж, и все нас видели, а вроде как я теперь и мать-одиночка. Вроде как и он оплачивал, и все ок. А вроде как теперь это я из кожи вон лезу каждый месяц, чтобы.

В первых числах сентября – ты расстался со мной. Очень ярко подчеркивая, что это не про меня, что дело вообще ни разу ни во мне, дело в нем. Я помню, ты ушел в душ, а я сидела на кровати, стараясь не закрывать глаза и держаться за уплываюшую комнату из-под всего моего существования. И тогда тот же голос, что однажды мне уже сказал про мужа (тот же, что однажды, когда Сережка умирал, спросил меня – уверена ли я в своей решимости – жить по душе, и то же – что еще несколько раз был рядом) – самым горячим и теплым тоном Он прозвучал: “Ты доверяешь мне?” – “Да” – “Все будет хорошо”.

Я не знала, что это значит, но это было моей самой сильной опорой. Нет, не эта пресловутая противная фраза, а Смысл, лежащий в нашем с Богом диалоге за ней – смысл в доверии тому, что сейчас происходит. Тому, что что бы ни происходило – это Его любовь и абсолютное благо.

Я очень долго не могла увидеть этого. Поэтому приходилось просто вспоминать этот голос изнутри.

И дальше был год сухих слез. В смысле, что я плакала разве что тайком от себя – стабильно в трамвае и метро. И не плакала одна, в интимной безопасности ночи и дома. Я была сухая и замороженная, очень много работала и не писала больше ни книгу, ни текстов, которые именно тексты, а не постики на фб.

Говоря об этой истории сейчас, я испытываю двойственные чувства. Я могу с полной уверенностью сказать, что эта боль для меня была намного сильнее смерти мужа или созависимых отношений в роли любовницы. Это и есть та самая “травма на ногах”. А с другой стороны, и это очень свежее еще чувство, но тем не менее устойчивое – капсулярность этой истории в моей жизни. Даже не знаю, как еще иначе это объяснить. Мне кажется, что в масштабе всего, что у меня было, но главное – будет, это – просто история. (старухи Изергиль – на ухо подсказывает Лис, ну – пусть стебется)

Потом, когда пришла стадия гнева, сначала я ощущала, что я и вправду искажена. Помните, я писала в тексте про Сережу, что отслеживала, чтобы травма прошла _через_ меня, чтобы Я была больше Травмы, чтобы она не повлияла на мои отношения с собой и

Богом – из боли. А здесь я не могла справиться с размером волн: травма поглотила меня с головой.

Я теперь физически каждой клеткой тела и мозга знаю – вот этот слайд из проживания травмы потери: когда сначала травма вне поля твоего зрения, потом она находится внутри тебя, потом она перед тобой, твоими глазами, а потом она – далеко. Я физически знаю, что это – когда травма в тебе, и когда ты – в травме. Травма в тебе – это когда ты справляешься с ней, компенсируешься. А ты в травме – это когда боль полностью повлияла на твое мировосприятие и выборы, и ты зажатая – больше не можешь быть собой.

Я ненавидела всех и каждого, кто только мог пожелать мне мужа, защитника и спасителя. Дети наглухо запахнули сердца – шанс отдать слово “папа” чужому явно был выдан их душам на один раз. Я никогда не хотела больше замуж, я начала люто ненавидеть мужчин в принципе, мне казались они слабыми , несознательными. Я не хотела больше никогда ни доверять, ни мечтать.

В аутоагрессии я ненавидела себя-женщину, себя-хозяйку, себя-мать, мне всюду видилось все, что со мной не так, почему он ушел.

В агрессии я мечтала об этической комиссии, и только знание, что тебе и вправду по-честному и самому очень плохо от случившегося, держало меня от действий.

А хотела я только одного – умереть, если честно. Я хотела этого каждый день, эта мысль словами вертелась в голове ежедневно. 16 ноября я прожила в полном касании этой темы – до дна, сняв все проекции, я оголенно чувствовала себя одиноко, и мне меня было вообще недостаточно для импульса жить. И опор не видела. И дети не держали. Вот тогда-то я и поняла, в какой точке находился Сережа. И что такое “кармическая расплата”. Зеркальность этой истории с той первой – была впечатляюща, только свой “суицид” я проживала не одним августовским утром, а скрупулезно – с сентября до конца мая.

Май я проживала стадию тщетности. Реальности потери, лицом к лицу. Потери не только тебя. Потери – мамы – в всегда. В том, что ее нет, не было, и не будет. Спасателя не было в детстве, и не будет во взрослости. Нет того, кто Больше, и придя – наполнит меня своим теплом, прогреет дом и даст импульс жить. Тогда мне и приснился Лис, и знание, что Тот, по кому я так сильно скучаю, – и есть я.

(Матрешка, самый низкий поклон тебе до земли – за выданный мне огромный ресурс поддержки, за то, что ты поверила – нет, не в то, что я останусь тут, а как раз в то, что я могу отсюда уйти, – и была со мной столько, сколько нужно. Я думаю, что ты тогда была проявленным Богом в моей реальности – как главной близостью с собой, иначе неизвестно.)

Итак, какой я стала в связи с тобой?
А, может, честнее – в связи – с собой?..

Я научилась расставаться.

С воркшопа по расставанию начались отношения и ею – они и оказались.
Именно так: вот это – я отдаю тебе, а это – мое, я забираю это у тебя.

Я вернула себе Бога, выстроив отношения заново.

Тебе был отдан мой Бог. Это трудно объяснить, но видимо, годы психотерапии с сформированным переносом на тебя идеального родителя – обожествили не сколько тебя для меня, сколько то, как я ощущала себя и свою жизнь – в твоем поле. Это было очень остро, глубоко, насыщенно и пропитано Богом.

И вот эти наши с Ним отношения – это мое. Понять, что это есть со мной – независимо от тебя. И быть благодарной – что через контакт с тобой – я узнала это о себе. Но это знание и опыт, мои. С потерей тебя – они не отдаются тебе же. Это – мой навык, и я беру его дальше с собой.

Тебе была отдана невинность и способность мечтать. По сути – ты оказался первым мужчиной, за которого я и вправду была готова выйти замуж. И которому я была готова отдать детей как второму, хоть и приемному, родителю. Так случилось.

И мои отношения с умением мечтать, открывать этому сердце – были поломаны.

Научиться не абсолютизировать хоть и очень яркий и больный опыт, а все еще удерживать его в категории “дерьмо случается” – shit happens, в частном случае, в том, что и так бывает, но это не значит, что теперь “всем” нельзя доверять, “вообще” мечтать опасно, и тд. Это как волевым усилием держать руку на столе, когда соперник в лице Бога пытается ее положить на стол.

Волевым усилием – верить Богу. Потому что по сути это именно он ебанул фейсом об тейбл. И верить Ему как абсолютному родител, верить в то, что истина в любви. И покуда мне она не видна тут, это еще не истина. Разлеплять то, что сделал ты – мой мужчина и терапевт, от того, что сделал Бог со мной – в одной и то же ситуации.

Видеть себя – своими глазами. Разбожествить – любого другого.

Тебе был отдан взгляд на меня. Им интроектно я мерила себя в зеркале, идя по улице, выбирая Нарнию, рожая сына, редактируя свои тексты, работая с клиентками. Теперь этот взгляд только мой.

Добавлю. Мы формируем собственную идентичность через оценку главного взрослого в детстве. А в терапии – происходит процесс не только, и не сколько проживания каких-то ситуаций, паттернов из детства, но и постепенное замещение травмирующей фигуры родителя на исцеляющую – терапевтом. Именно поэтому он должен транслировать – абсолют. Абсолютное принятие и безопасность.

Там, где можно быть полностью собой. Транслирует, что он вообще – всегда и везде – будет на твоей стороне. Что эта связь есть всегда, вот вообще, на всю жизнь. По сути терапевт становится новой родительской фигурой, с помощью которой можно долечить и дорастить свои детские части.

И вот представьте, что именно эта, второй раз (и единственный) пущенная в душу фигуру – отвергает.

И нужно полностью собирать свою идентичность без какой-либо опоры на взгляд “взрослого”, идеального, родителя. То, чего не делает психика человека. Ребенок без матери – умирает. Депривируется. Сходит с ума.

И только опора на реальность, на реальный возраст и Бога или еще что-то внутри позволила держаться за воздух. И собирать заново разрушенную себя. Видеть себя. Не исчезнуть – в прямом смысле слова – суицидом, и в переносном – отвернуться от себя, окаменеть, захлопнуться.

Видеть себя – своим взглядом. А много ли кто вообще это умеет?

Я научилась не ждать, и не закрывать при этом сердце.

Я перестала ждать маму. Я и вправду – сепарировалась и стала самостоятельной. Вернее, я и была ей – но теперь я приняла это, наступило принятие этого. Примирение с тем, что ты взрослый. Что ты в конечном счете – сам. Ответственность – только твоя.

Свистящий холод. Примириться со всем, что уже вышло.

Я вышла из Жертвы.

Когда ты живешь Золушкой, в привычном холоде, привычном голоде по счастью – тебе в общем-то привычно – адаптированно. Но когда однажды тебя одним рывком забирают в замок, где все сказочно прекрасно, и ты становишься принцессой, а затем вторым рывком – обратно изгоняют в твою золушковость – ты познаешь всю глубину отвратительности твоей реальности. А тебе в ней надо жить. Принять ее, не ненавидеть, больше. Любить свою жизнь – такой, какая она есть.

Принять свое одиночество. Что ты мать-одиночка. Что у тебя нет мужа. Что ты с детьми одна. На выходных одна, и на праздниках одна. Что за продуктами тяжелыми – одна. Что деньги за квартиру и на еду, и за школу – одна. Что плакать – в подушку. Что дура-любовница. вот это все – принять. Больше – любить, радоваться, быть благодарной – как близость с Богом. Как близость , реальная близость – с собой.

Вотрезвление, заземление. Переживание своей реальности как единственно возможной, сделанной мной, случившейся со мной – про меня, с видением смыслов этого и векторами – куда.

Это называется взросление, вы уже догадались, да.

Я закрыла родовую программу – суицида.

Этого совершенно точно больше нет во мне ни на грамм. Я глубоко убеждена, что суицид – это потеря Смысла. И если этот смысл – извне, в муже ли, в детях, в деле всей жизни, в идее – мы латентные самоубийцы, нас у себя так и нет.

И только если Смысл – в любви к жизни – из тебя, твой выбранный. Вот прям как ребенок – решает воплотиться и все-таки прийти.

Даже если мама-проститутка, и пыталась абортировать его 5 раз, даже если сам папа не помнит и не ведает о его существовании, даже если – и ты все равно выбираешь жить. Ради жизни. Именно потому что любишь ее.

Я глубоко познала щупальцы проекций, и да – любовь к жизни – это спроецированная любовь – к самому себе. Или иными словами –

Бог любит тебя/жизнь любит тебя – вот это облако родительской любви вокруг – это та защита и тепло, которыми ты обрастил сам себя. Вырос.

Я стала мастер расщипления, растождествления.

Понимать, что меня отверг не Бог в лице тебя. Что меня не отверг Бог в лице матери – в детств, в юности, после смерти Сережи. Что меня отвергали люди. В меру своих слабостей и задач. Но мой Бог – внутри. И я себя не отвергаю.

Закрыв тему суицида, я размыла руки с Сережей – с тем, как сделал он, и как не сделала я, получив удар по тому же месту.

Я вырастила Лиса внутри.

Из зачаточного, едва-едва чувствуемого, вынюхиваемого потому в других – я вырастила своего внутреннего мужчину, став сама себе защитником, спасателем, папой и добытчиком. (Не путать с “став детям” – это не так, детям я мама).

Благодаря этой истории, злости и страху ранить детей, особенно старшего, еще сильнее, я быстренько научилась зарабатывать еще больше. И еще . Даже тогда, когда ты отказался оплачивать школу, ссылаясь на невозможность этого – ведь кризис, и дальше будет все хуже и хуже. Ога.

Я писала как-то про Лиса – теперь эта история будет понятна и между строк –

Так вот, про Лиса. Лис – это тот, с кем сплю я. Это – мой партнер, мой внутренний мужчина, а вернее – его тотем. С…

Опубликовано Марьяной Олейник 12 сентября 2016 г.

Для меня – эта история о том, как имея внутри себя пустоты и образ травмирующего родителя – внутреннего фашиста, я пришла на психотерапию, где терапевт стал постепенно заместившей вн фашиста фигурой и идеальным родителем, но отвергнувшим, и тем самым – ретравматизировавшим и актуализировавшим суицид – одну из любимых тем в моей родительской семье и мне пришлось уже своими силами, вне терапии – как это придумано человечеством – выстраивать это “я вижу себя” изнутри.

И для меня – это история тоже еще одно ответвление в канве судьбы. Если с Сережей – я приводила параллель с компьютерной игрой, которая останавливает ход времени для набора витаминок, бонусов и умений. То здесь это какая-то параллельная реальность, неслучившаяся жизнь, в которой у меня был бы брак как с Сережей, только Сережей была бы я. И завершение истории прожитым суицидом – завершила и ту, и другую историю.

Для меня эта история о том, как со мной случилось все самое сокровенное, о чем мечтала – во всех деталях, и как это отобрали резко и хлестко. И как пришлось выстраивать новую себя. Новое доверие Богу, новую любовь к жизни, новую веру в добро, новую веру в людей, новые опоры. …

Самое главное – для меня это история о брошенной гранате в диаду я-Бог. Наверное, поэтому я не могу не плакать, когда даже сейчас пишу это. И этот взрыв сначала надо было пережить – с его волнами, а потом построить на этой планете себя – что-то новое. Себя же.

Склеить сердце – теперь вы знаете.

Мое будущее и настоящее стали мне дороже прошлого.

Я тут как-то узнала, что у тебя жизнь продолжается, со всеми ее последствиями, и хотела было исчезнуть, провалиться в ненужность, незначимость, и прочую фигню. А потом посмотрела на свой виш-лист, и поняла, как сильно я хочу всего того, что нарисовала себе дальше в жизни, как горячо мне от этих мечт, и… и как-то стало очень понятно, что имел в виду тот Голос своим “хорошо”. Потому что тогда же – перед тем, как посмотреть на виш-лист, я спросила себя, разве до этой новости – я не ощущала радость своего бытия, как оно выстроено, каждый день? Ощущала. Моя, тщательно выстроенная в своей честности, реальность. Моя любимая жизнь.

И я осознаю, что перестала плакать ночами. О роме, о сереже, о тебе – (в трех соснах не заблудишься – ржет Лис) – о маме, о папе. О прошлом, о детстве. О неслучившемся. Вот уже много месяцев я засыпаю, открывая заметки в телефоне, и пишу короткие письма Богу и себе: “спасибо за, рада этому, наполняюсь – от”.

Но это стало возможным, только пережив и перелопатив все это прошлое в боли – перекраивая настоящее в любви.

У МЕНЯ ПОЛУЧИЛОСЬ.

На этом, дорогие читатели, текст 1 закончен))

А дальше будет текст 2 – обо мне – образовании меня – через каждого из моих детей.

Вот даже и не знаю, совсем ли я асоциальная чокнутая – поместить эти тексты и вправду в раздел “обо мне” на сайте. Вы ведь знаете, что там – обычно – пишут)

Фотография – вот вообще вчерашняя. Это я, своими глазами, с масленицы вернулись.

Нет комментариев

Вы должны авторизоваться, чтобы оставить комментарий.