Вторая часть денежной истории: травматичный взлет вверх

Я в ней не такая крутая и клевая, как в первой. Разве что крутость в том, что я честна в этом с собой и с вами.

Я узнала, что “травматичным” может быть не только горе, но и резкий взлет в улучшение жизни. Мне действительно было не по себе от внезапно выросшего дохода. Я не знала, как приноровиться к нему – чувствами.

Вылезло столько стыда. И столько гордыни. Привет моему внутреннему нарциссу.

Стыдно и неловко было зарабатывать больше папы, и больше отца двух своих младших детей. Это сильно переворачивало что-то во мне. Мне всегда казалось, что мужчина – это какой-то оплот безопасности, как Родитель, который все разрулит, который за все отвечает, а я – за ним. А тут выяснилось, что мужчина тоже человек, простите за стебную формулировку, что мужчина – из костей и крови, нервов и страхов.

Это было очень необычно, потому что принесло холод за спиной. Что за мной – нет никого в качестве подстраховки. Взрослая тут я. И даже не мой, всегда казавшийся мне отцом Пеппи Длинныйчулок – папа.

Когда они оба стали брать у меня в долг – это еще и уязвляло что-то внутри, не понимала что. Просто чувствовала – что рушится внутри что-то от этого каждый раз. И не дать не могла, свои же.

Стыдно было перед папой, я чувствовала, что он будто злится на меня за это, считает мои деньги, язвит про айфоны и деньги на ветер, одновременно с деньгами я стала стесняться, что они у меня есть. Хотеть спрятать любые доказательства этого, любые излишества – из дома, когда он в гостях.

Я чувствовала себя плохой и в глазах своих сестер: родной и неродной. Это ни разу не произнеслось вслух, но всегда ощущалось осуждением и поджатыми губами, завистью что ли, от которой мне плохо, и я вроде как тоже плохая.

Будто иметь деньги – это быть плохой. Будто я зачем-то посмела быть “лучше”. Будто этим уязвляла их.

И маму свою уязвляла. В своей голове, мне она ничего про это не говорила, потому что мы с ней не общаемся. Мне казалось, что вся ее парадигма героини, которая поставила на ноги аж двоих детей, будучи одной, но получавшая алименты от отца, и будучи оставленной им в возрасте 8 и 3 лет детей (какая легкотня, очевидно мне сейчас), парадигма героини, разрешавшая ей быть в вечной жертве и вечным тираном – рассыпалась в хлам. А от этого будто рушилась вся ее идентичность, все, на чем она держалась.

Ох, сколько я гребла на терапии лопатой своих установок про это. Я забиралась на денежную гору, и слетала потом в нули – возвращаясь в статус кво – хорошей для них. Снова взлетала, и снова тратила деньги в нули.

Но оборотной стороной стыда является гордыня. И она тоже тут огого как была, интеллектуализированная, красиво упакованная, но она, она.

Я осуждала мужчин, которые не могут заработать много, хотя бы достаточно. Я осуждала женщин, которые замужем, а значит, в семье двое взрослых – целая команда, и оба могут работать, меня триггерило, когда такие люди говорили об отсутствии денег. Они казались мне либо безмозглыми, либо ленивыми, и в этом восприятии не было любви, не было сочувствия, только моя боль за все мои ужасы, страхи, силы, время, покареженность моего материнства, через которые я проходила.

Много злости было в моих деньгах, много обиды – мужчинам, что оставили меня одну выгребать с детьми. Это было такое Ха! – я и без вас справилась, горечь, ненависть, и как раз-таки желание уязвить. Будто часть энергии этих денег – была из бунтарства и агрессии, а значит, из боли, а не только из любви.

Деньги становились порой моим единственным щитом против абьюза, в котором я находилась. “Да кому ты нужна кроме меня?”, “Да что ты сделала в этой жизни?”, “Да ты ничтожество и дерьмо”, – и только цифры на карточке были реальным, фактическим доказательством, что это не так. Если эти деньги есть, значит то, что я говорю, пишу, делаю – востребованно, нужно. Если это в таком количестве – столько людей не может ошибаться, я хорошая.

Так я прожила два с половиной года примерно: из стабильности в то пусто, то густо.

А потом мой доход упал. Мне было очевидно из-за чего. Я пережила большое потрясение в январе этого года: пик абьюза и потерю пятого малыша. И стала выбираться из отношений всерьез.

Выбиралась, уползая. Болеющая, растоптанная, без сил и чувств. Я почти не работала, сил на эгегей почти не стало. Проекты стали о кризисах, потому что. это единственное, что я могла вести честно, в соответствии со своим состоянием.

Мне были очевидны причины. Я и технически стала меньше писать и набирать группы. Изменилась ситуация на рынке. И моя жизненная сила истощилась.

Этот период сухого пайка очень отрезвил меня. Как пост. Дал мне возможность пересмотреть свои косяки и искажения в отношениях с деньгами, потому что усталость от денег, болезненный надрыв все время фоново ощущался мной. И я будто сопротивлялась заново идти в эту же историю, хоть и денежную. Мне слышался там мой невроз, мой нарциссизм, от которого меня воротило.

И еще увидела, что кое-что не прошло бесследно.

С год назад примерно я перестала давать деньги в долг своему мужчине и папе. Но папа в этом меньше участвовал. Если бы просто перестала, было бы круто. Но я не перестала давать. Просто это не стало долгом, родные же, ну чо.

Когда мы стали жить вместе – вот прямо таким чудесным составом – я, он, четверо моих сыновей, и мой отец пять дней в неделю без выходных, единственным работающим человеком в семье была я. Женщина на шестеро человек мужского пола.

Более того, деньги в семью бывшей жены своего будущего мужа тоже давала я. Не бог весть какие, но тысяч 20 в месяц могло уйти.

Я помню, как едва ли не физически ощущала, что мой поток – витальности и денежности насилуется. Как колодец, из которого вода черпается больше, чем он успевает накопить.

Ощущала это ужасно неэкологичным, на износ, даже нечестным по отношению к вам (!) – потому что работала больше, чем хотела.

Наверное, это смешно звучит – про работать больше, чем хотеть этого, но я всегда больше хочу, а уже потом бонусом за это идут деньги. А тут деньги – стали необходимостью. А улетали они так, будто я их печатаю.

Меня это пугало, вымораживало, и казалось чем-то, что точно нужно остановить, но я не знала как без потери отношений.

Помню момент, в который моя ярость достигла апогея.

Сидят папа с мужчиной, водку пьют. Первую прикончили и говорят мне, как младшей среди них, дурочке: “Пошлешь дурака за водкой, он одну и принесет”. И вроде как ржачно, но меня так задолбало их обоюдное, критикующее ко мне отношение, учитывая, что они только хуи пинают на моей же кухне, что я им и напомнила, кто купил им эту водку. А еще закуску. А еще все то, что они вокруг себя видят заодно.

Помню внутри себя возникающее приступами решение: да ну нафиг иметь деньги, лучше бы их не было, не было бы и что им отдавать.

В общем, примерно тогда и перестала. И давать, и зарабатывать. Только на минимум. Под задачу. Деньги до сих пор так и приходят.

И еще аспекты. Небережность. Какое-то нехозяйское к ним отношение.

Вот было их много, а на что я их потратила? Мы офигенно ездили отдыхать с детьми? – нет. Я купила квартиру? Тоже нет? Машину? да. Но до сих пор никак не приведу ее в рабочее состояние, денег на это не находится.

Именно за счет вклада в учебу детей, в свою учебу – я не вижу никаких следов роскоши. Не нажила состояние, короче) Даже в. трешку так и не переехала тогда, хотя сто раз могла.

Будто одна моя часть жила с чувством бесконечности этого ресурса, а значит, еще сто раз успеется это все сделать. Сейчас – вот такие приоритеты.

А другая – наоборот, будто боялась поверить в эти деньги, все удивлялась кажды раз, и не. могла на них опереться как на реальность, из которой уже можно что-то строить.

Когда я впервые пришла к этому состоянию – спустя почти три года, и пришла эта временная денежная жопа.

Я с легкостью спускала деньги. И в хорошее – на сборы денег, пожертвования, в ситуациях своих именно френдов – мне это было важно, отдавать, сколько есть сейчас, соотносясь с оставить на поесть, мне было важно отдавать так кругом добра – деньги, когда полученные мной тоже от френдов. Так и в не очень – я не объясняла особо детям, что вещи нужно беречь, мне нравилось давать им чувство ерундовости вещей, я забывала ощущать, что за ними всеми – стоят мои силы и время – а это уже совсем не ерундовость, а ценность.

Почему-то оттого, что я люблю то, что делаю, чем зарабатываю, я не могла признать ценность сил на это потраченных – перед близкими, и видимо перед собой.

И это тоже мой осознанный наконец-то баг.

Я не думаю, что все это так сурово перекрыло мой денежный поток, также как не верю, что бедой Бог наказывает человека.
Почему – здесь очевидно и материалистично, а вот зачем – выбираем мы сами.

И для меня это время – было временем выравнивания, перезапуска.
Потому что вместо гордыни – может быть чувство собственного достоинства.
Вместо невротичного стыда – трезвое сочувствие и постановка границ.

Говоря о деньгах, я ввожу такой термин как проводимость. Навык умения совладать с объемом денег. Мне кажется, именно в период, когда проводить практически было нечего, стенки того, через что идет денежный поток изрядно укрепились. Чему я очень рада.